«У нас вдоме развелись мыши; они галопом носились по всей квартире; что с ними делать? Мышеловок мы с мамой не хотели ставить, потому что нам было жалко мышей; отравленного хлеба мы разбрасывать не хотели, потому что нам боязно за бабушку было: ей было девяносто с лишним лет, увидит кусочек хлеба — возьмет, съест вместо мыши. Я тогда стал искать в молитвеннике: есть ли какой-нибудь способ? И нашел в Великом Требнике увещание всем вредным животным, чтобы они убирались вон. Причем это увещание на двух страницах, большое, начинается с тигров и львов,слоны, волки, и т. д. и до самых маленьких насекомых; а по дороге и мыши. Ну, разумеется, когда ты эту молитву читаешь, ты не всех зверей называешь, потому что насекомые могут быть, а львов и тигров у нас в квартире не было.

Ну, я прочел и подумал: «Вздор! Ничего из этого получиться не может, я это скажу мыши, она повиляет хвостом и пойдет лопать сыр! Но потом подумал: нет! Раз ты, батя, написал эту молитву,ты за неё и отвечай! И я обратился молитвенно к святому, который эту молитву создал, и ему сказал: вот ты создал эту молитву, потому что ты верил. Я не верю, но я эту молитву прочту для мыши, а ты этой молитвой помолись перед Богом; твоя молитва, ты за нее и отвечай! »
Я сел на кровать, надел епитрахиль и жду. И вышла из камина мышь. Я ей говорю: «Сядь и слушай!»
Она так села, усами шевелит. Я говорю: «Вот что тебе говорит святой такой-то» (не могу вспомнить его имени) — и прочел увещание.
Потом ее перекрестил, говорю: «А теперь иди и всем другим расскажи.»

Она ушла, и ни одной мыши не осталось у нас в квартире. И я был так счастлив, что это не по моей вере! Понимаете, я ни в грош не верил, а по вере этого святого… Поэтому вы можете и так поступить: я эту молитву от себя прочесть не могу, но я могу сказать:
— «Господи! Этот святой знал, что он говорит! Я эти слова скажу и попрошу его вознестиих к Тебе, а мне вернуть какое-то понимание… И это тоже — способ молиться…».

(562)