11-го августа 1927 года в газетах в Белграде появилось извещение под заглавием: «Лик Императора Николая II в сербском монастыре святого Наума, что на Охридском озере». Это сообщение гласило: «Русский художник и академик живописи Колесников был приглашён для росписи нового храма в древнем сербском монастыре святого Наума, причём ему была предоставлена полная свобода творческой работы в украшении внутреннего купола и стен.
Исполняя эту работу, художник задумал написать на стенах храма лики пятнадцати святых, размещённых в пятнадцати овалах. Четырнадцать ликов были написаны сразу же, а место пятнадцатого долго оставалось пустым, так как какое-то необъяснимое чувство заставляло Колесникова повременить.
Однажды в сумерках Колесников вошёл в храм. Внизу было темно, и только купол прорезывался лучами заходящего солнца. Как потом рассказывал сам Колесников, в этот момент в храме была чарующая игра света и теней. Всё кругом казалось неземным и особенным. В этот момент художник увидел, что оставленный им незаполненный чистый овал ожил, и из него, как из рамы, глядел скорбный лик Императора Николая II.

Пораженный чудесным явлением мученически убиенного русского Государя, художник некоторое время стоял как вкопанный, охваченный каким-то оцепенением. Далее, как описывает сам Колесников, под влиянием молитвенного порыва он приставил к овалу лестницу и, не нанося углём контуры чудного лика, одними кистями начал прокладку.
Колесников не мог спать всю ночь, и едва забрезжил свет, он пошёл в храм и при первых утренних лучах солнца уже сидел наверху лестницы, работая с таким жаром, как никогда. Как пишет сам Колесников: «Я писал без фотографии. В своё время я несколько раз видел покойного Государя, давая ему объяснения на выставках. Образ его запечатлелся в моей памяти. Я закончил работу и этот портрет-икону снабдил надписью: «Всероссийский Император Николай II, принявший мученический венец за благоденствие и счастье славянства».
Вскоре в монастырь приехал командующий войсками Битольского военного округа генерал Ростич. Посетив храм, он долго смотрел на написанный Колесниковым лик покойного Государя, и по щекам его текли слёзы. Затем, обратившись к художнику, он тихо промолвил: «Для нас, сербов, это есть и будет самый великий, самый почитаемый из всех святых»

(154)