Выдающийся российский поэт, христианин, еврей по национальности, писал жене: «Как всегда тяжко и сложно будет нам с тобой: кругом почти сплошь жидова и – это надо послушать – словно намеренно в шарж просятся и на себя обличенье пишут: ни тени эстетики! Стоило ли Москву заполонять! Скоро десятый год, хоть бы говорить и вести себя с тактом научились! И безысходное по неутешности сознанье, что за самого последнего, уже на грани обезьяны, за все его безобразье – ты до конца дней – ответчик. Иногда я содрогаюсь от того, что наделал!».
В этих искренних словах российского поэта чувствуется личная ответственность за кошмарные преступления еврейских большевиков в отношении России, за безкультурие, которые они принесли в нашу жизнь.

(227)