Преподобный Иоанн Дамаскин прожил 104 года — и с малых лет до последняго издыхания носил он в сердце своем огненную любовь ко Господу. Все в житии этого верного ученика Христова дивно, изумительно, умилительно, поучительно.
Ему-ли, правителю целого города, было время заниматься церковными делами? А между тем никто другой — ни иноки, ни священники, ни даже епископы — никто не защищал иконопочитания с такою убежденностью, с таким талантом, с такою настойчивостью, с такою основательностью.

Его послания к народу, к самому Императору Византии в защиту икон, если бы были слабыми и беспомощными, не возбудили бы в иконоборце царе гнева, не подтолкнули бы его на постыдный поступок клеветы — составлению ложного письма, якобы написанного Иоанном.

Иоанн был правителем Дамаска, когда писал в защиту святых икон, а гонение на иконы возникло в Византии, в другом государстве. Но такова была ревность его христианской души, так близки ему были интересы Церкви Христовой, что преп. Иоанн всю силу своей души, все свое красноречие отдал на дело защиты иконопочитания. По человчески, по мирски рассуждая, что могло дать Иоанну это вмешательство, казалось бы, в чужия дела? Ничего, кроме неприятностей и огорчений. Но если судит по христиански, то нельзя не преклониться пред ревностью Иоанна о славе Божией, пред желанием его послужить своим красноречием не суетной мирской славе, а Церкви Божией.

Это сознание своего долга пред Церковью достойно нашего внимания!

Мы живем почти 1200 лет после св. Иоанна. Если 50 лет тому назад было начальство и светское и духовное, которое следило, чтобы и церкви строились, и чтобы в храмах проповедывалась чистая истина Христова, то теперь на нас всех легла забота о церкви: и строить храмы Божии и ограждать церковную жизнь от нестроений, ересей и расколов мы должны сами. И тут преподобный Иоанн своим примером учит нас считать дело церковное своим, самым первым, которому нужно отдать все внимание и всю силу души.

Но вот Иоанн уже не в Дамаске, уже не правитель, облеченный властию и честью. Претерпев за защиту икон отсечение правой руки и исцеленный чудесно Божией Матерью после горячей целонощной молитвы пред Ее иконою, он уходит в монастырь и отдает себя в ученики одному старцу-простецу, не ученому, но опытно знающему путь восхождения к Богу и очищения я души от присущих ей страстей и греховных склонностей. Тут его ждет испытание его смирения.

Однажды старец, желая видеть, насколько преуспел его ученик в духовном росте, собрал много корзин, которые они вместе плели, и послал его продать их в Дамаске. Только смотри, — сказал он, — не отдавай по цене меньшей, чем какую я назначаю! А назначил он цену много большую, чем они стоили.

И пошел Иоанн, ни слова не сказавши старцу о том, что цена слишком высока, что путь далек, что за меньшую цену их можно было бы продать и в ближайшем городе, что, наконец, ему стыдно идти с корзинами на спине в город, где все его знали по прежней богатой жизни. Сказал только: «Благослови, отче!» — взял корзины и пошел.

Ходил Иоанн, нищенски одетый, по площадям и улицам Дамаска, предлагая корзины, но никто не покупал, узнав их цену. Смеялись даже над ним, говоря: «В своем ли ты уме, требуя таких денег?»

И на длинном пути из обители в Дамаск и ходя по стогнам и улицам родного города в бесплодных попытках продать за непомерно высокую цену корзины -сколько раз могла посетить душу Иоанна искусительная мысль о своем унижении, о стыде явиться в рубище там, где его знали в пышности и блеске, о неблагоразумном распоряжении своего старца! Если бы Иоанн думал о себе, о своем достоинств, о своем значении, как уже испытанного стоятеля за Церковь Божию, — то, несомненно, и досада, и огорчение, и осуждение старца нашли бы место в его душе, сделали бы его таким, как мы все. Но когда Иоанн приучил себя жить прежде всего для Бога, жить по вере своей в Господа Иисуеа, сказавшего: «Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, яко кроток есть и смирен сердцем», то ничто скверное не могло уже проникнуть в его душу.

И этой чертой своего характера учит нас преподобный Иоанн многому. Многие из нас некогда были в своей стране знатными, богатыми, влиятельными, уважаемыми. И вот теперь мы и мало что значим и бедны и, как прах, всеми попираемый. Нашему смирению пришел час испытания. Преподобный Иоанн сам избрал себе пустынную нищету и звание послушника, которым мог всякий помыкать, а нас Господь поставил в это смиренное положение. Но плод и мы можем собрать такой же, как преподобный Иоанн. Следует только не огорчаться, не роптать, с покорностью и терпением переносить скорби жизни — и мы будем увенчаны тем же венцом смирения, как и преподобный Иоанн Дамаскин.

Следует сказать, хотя бы кратким словом, о поэтическом даре преподобного Иоанна, которым он послужил Церкви и красота которого умиляет нашу душу, хотя часто мы, переживая трогательнейшие моменты, или забываем, или даже совсем не знаем, кто именно сложил, из чьей души излились эти умиляющия душу песнопения.

Кто не знает канона Богоматери, такого радостного, такого увлекающего душу к небесам: «Отверзу уста моя «? Это — творение преп. Иоанна.

Кто не склонял головы в сознании своей виновности при пении: «От юности моея мнози борют мя страсти» и в то же время как-то утешался надеждою на исправление, слыша из того же песнопения такия чудныя слова: «Святым Духом всяка душа живится и чистотою возвышается»? Это тоже вылилось из души преп. Иоанна.

Кто не плакал у святой плащаницы под умилительное пение тропаря, составленного преп. Иоанном: «Благообразный Иосиф»?

Кто не приходил в духовный восторг в Пасхальную ночь при пении канона: «Воскресения день — просветимся, людие!»? Этот гимн составил преп. Иоанн, вложив в него всю ту радость, которую многажды пережил сам у гроба Господня в Иерусалиме, приходя туда из своей обители.

Наконец, когда мы смежим наши вежды и уже не ушами, а внутренним слухом наша душа будет внимать церковным песнопениям и искать в них утешительного напутствия в путь узкий и прискорбный, — то она снова услышит преп. Иоанна: «Святых лик обрете источник жизни и дверь райскую, да обрящу и аз путь покаянием».

И все мы, часто провожающее наших родных и знакомых в иную жизнь, слышим от знающего по собственному опыту о превратностях нашей судьбы: «Какая житейская сладость пребывает печали непричастна?»

Самые умилительные песнопения нашей Церкви составлены преподобным Иоанном Дамаскиным. Их так много, но мы к ним так привыкли, что далеко не всегда и не всеми осознается их значение в нашей духовной жизни. Осмелимся высказать чисто воображаемое предположение — что если бы когда-нибудь мы лишились этого сокровища, только тогда мы поняли бы, как мы бедны.

Нашим словом мы хотели бы возбудить чувство сердечной признательности к преподобному Иоанну за все то, что Он дал нам от избытка своих талантов, отданных им на пользу Христовой Церкви. И не только признательности, но и любви, любви живой и действенной, которая может выражаться лишь в одном: приходить в храм, где звучат безсмертныя песни Иоанна, и слышать их, и вдохновляться ими на неизменную любовь к Богу и Его Церкви.

(45)